«Что означает термин «язык вражды»? Не знаю, в первый раз слышу». Это ответ одного пользователя соцсетей, который принял участие в исследовании, проведенном в Кыргызстане при поддержке ЮНЕСКО и ПРООН. Чтобы понять специфику таких явлений, как язык вражды и дезинформация, в Кыргызстане, к исследованию привлекли очень широкий круг участников – от журналистов до сотрудников госорганов. Людмила Благонравова расспросила о проекте руководителя фонда Prevention Media Алмаза Исманова, который принимал участие в исследовании. Интервью опубликовано на сайте ООН:
ЛБ: В чем специфика проблем в сфере дезинформации в Кыргызстане? На какие темы распространяется дезинформация?
АИ: Если взять чисто кыргызский феномен, распространен такой вид дезинформации, как сочетание правдивой и неправдивой информации. Подается неполная информация, она облекается дополнительной недостоверной, лживой информацией, домыслами. Реальная информация дополняется «фейковыми» сообщениями и приобретает форму дезинформации, которой потом манипулируют. И если граждане еще могут как-то критически анализировать «чистую» дезинформацию, то сочетание правдивой и неправдивой информации анализировать сложно, люди не всегда понимают, с чем сталкиваются.
ЛБ: Аналогичный вопрос – о языке вражды. Какие его проявления встречаются в Кыргызстане чаще всего?
АИ: Большая часть населения, за исключением экспертов, не понимает, что такое язык вражды, почему так нельзя говорить, если человек действительно такой. Нет чувствительности, это тоже проблема, особенно когда об этом говоришь на кыргызском языке, потому что на русском языке очень много информации, люди могут прочитать и попытаться понять природу языка вражды. На Кыргызском языке информации очень мало – два-три документа.
Основные жертвы языка вражды – женщины и девочки, чаще всего это все связано с гендерным насилием, когда происходит victim blaming – жертв обвиняют в том, что они сами спровоцировали. Очень много гендерно-ориентированного языка вражды.
Еще одна специфика Кыргызстана: массовые проявление языка вражды регистрируются во время выборов – парламентских, президентских или на местном уровне. Этническое или региональное происхождение того или иного кандидата в депутаты, общественного или политического деятеля становится объектом языка вражды.
В отношении женщин, которые занимаются политикой или занимают активную общественную позицию, очень часто звучат оскорбительные комментарии, и им не прощают никакие ошибки
Я обратил внимание на то, что язык вражды, имеющий региональное или этническое происхождение, более чувствительно воспринимается обществом. Общество негативно реагирует. Но когда это связано с гендерным насилием, общество менее чувствительно – считается, что, ну, подумаешь, что-то сказал, ничего страшного.
В отношении женщин, которые занимаются политикой или занимают активную общественную позицию, очень часто звучат оскорбительные комментарии, и им не прощают никакие ошибки, оговорки. Женщинам ничего не прощают и очень жестко комментируют.
Например, был случай буквально пару дней назад – профессор одного из вузов повторила фразу, которую когда-то использовал один из политиков, и в итоге звучат призывы вплоть до применения уголовного наказания к ней. Человек всего лишь некорректно, необдуманно высказался.
ЛБ: А тот политик, чью фразу она повторила, подвергался такой же критике, как она?
АИ: Нет. Над ним просто шутили, а к ней призывают прямо уголовное наказание применить. Ей не простили этого. Когда мужчина это сказал, ну посмеялись, но женщинам не прощают. К женщинам, которые занимают общественной или политической деятельностью, очень жесткие требования предъявляют.
И, конечно, есть такие факторы, как этническая и религиозная принадлежность. Местные наши общественные организации, которые проводят мониторинг, даже отмечали случаи исламофобии. Такой феномен – в стране, где большинство населения считает себя мусульманами, есть элементы исламофобии.
ЛБ: Расскажите о проекте, который проводится при поддержке ПРООН и ЮНЕСКО. Как проводилось исследование, кто участвовали в фокус-группах? И какова его конечная цель?
АИ: Исследование проводилось несколько месяцев. Фокус-группы были с разными социальными группами, с женскими организациями, кризисными центрами, журналистами независимых СМИ и государственных СМИ, представителями госорганов, отдельно – с представителями организаций лиц с инвалидностью, отдельно – с этническими общинами, которые официально зарегистрированы в Ассамблее народов Кыргызстана.
Потом были глубинные интервью с представителями госструктур – МВД, Минюста, потому что там есть служба, которая занимается этим вопросом, а также с общественными лидерами, с администраторами популярных страниц, пабликов, каналов социальных медиа на русском и на кыргызском языках.
Помимо этого, анализировались те исследования, которые за последние 3-4 года проводились в Кыргызстане, где так или иначе исследовалась природа языка вражды. Кто-то исследовал этот вопрос с точки зрения профилактики экстремизма и терроризма, кто-то – во время выборов, кто-то – в социальных медиа. Это мы тоже анализировали, чтобы построить такую целостную картину.
На основе этого исследования будут выработаны рекомендации для всех – производителей контента, представителей средств массовой информации, госорганов, международных организаций и лингвистов.
Мы проводили отдельные фокус-группы с лингвистами, культурологами, чтобы учесть специфику кыргызского языка. В некоторых интервью нам говорили, что вот это слово на кыргызском не является проявлением языка вражды, или наоборот. Культурологи рассказывали про контекст – исторический ил культурный.
Работа была тяжелая, потому что, оказывается, комплексно до нас никто не изучал этот вопрос. Некоторые респонденты даже из подготовленных групп – из тех, кто работает с контентом, даже они не всегда понимали, что такое язык вражды. Они думали, что речь идет о ссорах, о вражде на бытовом уровне, и не осознавали, насколько это серьезная проблема.
Еще одна важная проблема: на мировых платформах – на Фейсбуке и Инстаграме – контент на кыргызском языке никак не модерируется, и на русском тоже. Там очень сложная система обжалования контента. Респонденты нам говорили, что из-за войны в Украине они сталкиваются со случаями, когда их блокируют за какой-то контент – их оппоненты говорят, что это язык вражды, ложь, фейк, хотя эта информация таковой не является.