Белорусский язык в Беларуси не всегда был в загоне. Последний раз благоприятным для него временем была первая половина 1990-х. «Наша Нива» вспоминает, как проходил этот процесс.
10 лет на белорусизацию
Старт белорусизации дали еще при коммунистах, за полтора года до падения СССР, когда 26 января 1990 года был принят закон «О языках в Республике Беларусь». Согласно ему, белорусский язык провозглашался единым государственным, а русский получил статус языка межнационального общения народов СССР и оставался обязательным для изучения.
Для постепенного введения положений закона во все сферы жизни утверждалась государственная программа развития белорусского языка сроком на 10 лет.
Большинство тогдашних депутатов были простыми людьми из деревень
Языковой закон Белорусской ССР поддержали 332 депутата, только 27 проголосовали «против» и еще 9 «воздержались». Такие результаты получились даже при том, что большинство депутатов Верховного Совета БССР 11-го созыва составляли коммунисты.
Такой высокий уровень поддержки со стороны номенклатуры один из бывших депутатов объяснил тем, что большинство тогдашних депутатов были простыми людьми, которые учились в белорусских школах и не по своей воле были вынуждены переходить на русский.
«Помимо национально ориентированных писателей и деятелей культуры, среди депутатов было много простых колхозников и рабочих. Многие из них на себе испытали издевательства и притеснения за белорусский язык, например, в армии. Им пришлось переходить с белорусского на русский во время службы в армии, при обучении в вузе и т.д. И здесь появилась возможность вернуть свой язык. В них проснулось желание «людьми зваться», поэтому и получилось, что у этого закона была такая огромная поддержка», — рассказывает «Нашей Ниве» бывший депутат ВС.
Среди сторонников белорусизации были и русскоязычные депутаты, для которых белорусский язык не являлся родным.
Например, депутат Верховного Совета БССР Ростислав Янковский о законе о языке говорил следующее: «Закон гуманный по своей сути, он демократический, было бы дико не понять этого. Нация, не имеющая своего государственного языка — это, простите меня, своеобразная безнравственность. Поэтому я, представитель русскоязычного населения нашей республики, актер Русского театра, понимаю реальность и необходимость закона о государственном белорусском языке».
Большинство депутатов стремились выступать на белорусском языке
Об успешной белорусизации самого Верховного Совета рассказывает Анатолий Лебедько.
«Если в начале работы на белорусском языке в парламенте выступали буквально с десяток парламентариев, то ближе к завершению каденции большинство депутатов стремились использовать белорусский язык. Особенно те, что работал на профессиональной основе», — вспоминает политик.
По мнению Лебедько, парламент таким образом задавал оптимистичный тренд.
«В те времена парламент в определенной степени определял государственную политику. Заседания Верховного Совета проходили в открытом режиме, шла прямая трансляция по ТВ».
Политик объясняет этот тренд тем, что тогда у нас был настоящий парламент, который общался с коллегами из других стран, где депутаты также выступали на национальном языке.
«Когда мы приезжали в литовский Сейм, мы видели, что их депутаты выступают на литовском языке, в Польше депутаты разговаривали на польском», — рассказывает Лебедько.
По воспоминаниям свидетелей тех событий, белорусизация, которую еще называли «возрождением», приветствовалась и большинством белорусского общества.
Другой депутат, с которым беседовала «Наша Нива», вспоминает, что в начале 90-х возрождение имело поддержку среди населения.
«Эти процессы начались с приходом к власти Михаила Горбачева и политики «перестройки». Этот был общесоюзный тренд, имевший поддержку Москвы. В нашем регионе больше всего за развитие национального языка выступали балтийские республики, а Беларусь и Украина в этом вопросе отставали. Но тем не менее, в начале 90-х и мы пришли к этому», — вспоминает он.
Тысячи писем в поддержку единого государственного языка
О большой поддержке со стороны общества говорила и историк Елена Маркова, исследовавшая период белорусизации первой половины 90-х.
«Военные, студентки, домохозяйки писали письма и слали телеграммы с обоснованием, почему нам нужен белорусский язык как единый государственный. Это было очень интенсивное принятие белорусского языка.
Для меня была неожиданной массовая поддержка людей, писавших по-русски. Они знали, что предстоит учиться, но все равно массово поддерживали эти национальные инициативы.
Это неправда, когда говорят, что люди не хотели белорусского языка и мало кто его поддерживал. Просто люди не открывали эти дела, не были в архивах. Реальность 1990-х — эта другая реальность, чем та, которой нас пытаются «накормить» сейчас», — уверяет исследовательница.
Об огромном количестве писем в поддержку идеи единого государственного языка говорит и тогдашний депутат.
«В поддержку белорусского языка пришло то ли 14, то ли 15 тысяч писем, большинство из них приходило в Общество белорусского языка. Я сам видел эти письма, как Нил Гилевич их озвучивал. Позже ТБМ выпустила брошюру, где Гилевич сделал подборку самых интересных писем. Примечательно, что писали эти письма представители всех слоев населения.
О необходимости сохранить и поддержать белорусский язык высказывались ветераны, рабочие, медики, военные, милиционеры, убежденные коммунисты. Много писем приходило от детей. Все эти тысячи писем сыграли очень важную роль в принятии закона», — считает бывший депутат.
Также собеседник обращает внимание на тот факт, что около половины писем в поддержку белорусского языка были написаны по-русски.
«Некоторые так и писали, что язык у нас отобрали, пусть хоть дети смогут на нем разговаривать», — вспоминает депутат.
Премии за преподавание на белорусском
Наибольшего успеха белорусизация в те годы достигла в таких областях, как культура, образование и СМИ. Так, например, уже через несколько лет после принятия закона, в 1993 и 1994 годах, около 70% первоклассников начали обучение в школе на белорусском языке. Для сравнения: в прошлом году на родном языке обучалось только 10% школьников.
Перевод образования на белорусский язык происходил не только путем административных механизмов, но и поощрениями в виде дополнительных выплат. Например, преподавателям в вузах, которые преподавали предметы на белорусском, доплачивали от 10 до 20% до зарплаты.
«Комиссию Верховного Совета по образованию возглавляли такие уважаемые люди, как Нил Гилевич, Олег Трусов, Лявон Борщевский. Авторитет этих людей влиял на Министерство образования», — вспоминает Анатолий Лебедько.
Общество относилось к языку спокойно
«Наша школа, как и большинство других, стала постепенно переходить на белорусский язык», — вспоминает для «Нашей Нивы» начало белорусизации бывшая учительница.
«Среди родителей были те, кто приветствовал белорусизацию. Но были и такие, единицы правда, кто жаловался, что хотят, чтобы дети учились по-русски. Среди учителей тоже не было единого мнения, хорошо это или нет, но никто особо не жаловался. Сказали, что теперь будем преподавать на белорусском, и все пошли работать».
«Белорусский» период в школе собеседницы длился ровно четыре года.
«Кто преподавал точные науки и плохо знал язык, за год-два подтянули знания, и уже не имели никаких проблем. Через год и с детками проблем не было, так как малыши быстро переключаются на другой язык, даже если в доме они разговаривают на русском».
Важным шагом, закрепившим статус белорусского языка как единого государственного, стало принятие Конституции Республики Беларусь 1994 года. Но в том же 1994-м произошло другое событие, имевшее зеркальные результаты. Через несколько месяцев после вступления в силу Конституции состоялись первые президентские выборы, победу на которых одержал кандидат Александр Лукашенко.
Первый референдум и начало русификации
«Лукашенко не только никогда не поддерживал белорусский язык, но и неоднократно унижал его, говорил, что это язык бедный, что нормально выражать мысли можно только на русском или английском. Поэтому по факту процессы русификации были запущены Лукашенко еще до референдума 1995 года.
Дело в том, что белорусы исторически привыкли разговаривать на языке начальника. Так было и при поляках, и при русских. Станислав Шушкевич, Мечислав Гриб выступали в парламенте по-белорусски, с них брали пример и другие политики. Потом к власти пришел русскоязычный Лукашенко, и количество белорусского языка стало сокращаться. Лукашенко сразу начал бороться не только с языком, но и с белорусскоориентированными министрами и депутатами», — говорит один из бывших депутатов ВС.
По его наблюдениям, в середине 90-х в обществе не ощущалась языковой напряженности. Вопрос придания русскому языку статуса государственного не витал в воздухе.
«Несколько пикетов в поддержку русского языка организовывал «Славянский союз», не сумевший даже набрать 1000 сторонников, необходимых для создания партии. Это один из примеров того, что поддержка русскомирцев в Беларуси имела маргинальный характер.
Поэтому референдум 1995 года, инициированный Лукашенко, скорее отражал намерения его самого, а не белорусского народа.
Голосовали за двуязычие, а получили тотальную русификацию
Говоря о результатах референдума, депутат обращает внимание на подтасовки. По официальным данным, за два государственных языка, о которых любят говорить сторонники Лукашенко, проголосовали 53,9% от общего числа избирателей.
«Уже тогда были определенные подтасовки в пользу Лукашенко, — считает он. — А также надо понимать, что большинство из тех, кто голосовал «за», голосовали за двуязычие, которое нам обещали, а не за то, что в итоге получилось».
Белорусам в пример ставили Канаду, Нидерланды, Бельгию, где также существует несколько государственных языков. Но вместо равноправия языков мы получили тотальную русификацию.
«Не все тогда понимали, что придание русскому языку статуса государственного приведет к упадку белорусского. А многие из тех, кто это понял, решили бойкотировать референдум, поэтому мы и получили невысокую явку», — говорит бывший депутат.
Рассказывая о белорусизации в первой половине 90-х, Лебедько отмечает, что этот процесс не имел никаких быстрых и радикальных действий, благодаря чему белорусизация приветствовалась большинством белорусов.
«Идеологическая вертикаль коммунистической партии и тех, кто остался, когда коммунисты начали уходить с политической сцены, стремились создать такое впечатление, что если демократы придут к власти, то устроят языковое насилие. Но на примере той же комиссии по образованию, мы видим, что у нас происходила очень постепенная и органическая белорусизация. Этот был скорее марафон, чем забег».
Как и другие спикеры, Анатолий Лебедько отмечает, что в 1995 году, когда в Беларуси состоялся первый референдум, языковой вопрос не витал в воздухе в белорусском обществе.
«У нас не было того, чтобы в ВС сказали, что завтра все должны говорить по-белорусски. Возможно такой подход действительно вызвал бы определенное недовольство. У нас это был длительный процесс, белорусизация была постепенной. Никакой напряженности по языковому вопросу в Беларуси не было, этот вопрос вообще на стоял на повестке дня. Если бы в то время белорусов спросили, какие вопросы их беспокоят в первую очередь, то в топ запросов точно никогда бы не попал вопрос придания русскому языку статуса государственного. Людей в то время в первую очередь беспокоили вопросы экономического и социального характера», — уверен политик.
Изменения в закон и прекращение поддержки
Свидетели тех событий говорят, что после референдума процесс русификации происходил даже более быстрыми темпами, чем начавшаяся пятью годами ранее белорусизация.
Школы и детские сады начали массово переходить на русский язык обучения. Причем под русификацию попали не только те ученики, кто только шел в первый класс, но и большое количество тех, кто проучился на белорусском не один год. Прекратилась поддержка белорусскоязычных преподавателей в вузах. Делопроизводство переводилось на русский.
Учительница, с которой поговорила «Наша Нива», утверждает, что, как и в случае с переходом на белорусский, никто не спрашивал у родителей и сотрудников, на каком языке они хотят продолжать учебный процесс.
«За четыре года мы уже привыкли преподавать, делать планы и заполнять все документы на белорусском, и тут опять смена языка. Некоторые коллеги были рады, что снова могут работать на русском языке, а другие считали, что это плохо, так как обучение в Беларуси должно быть на белорусском.
Учительница вспоминает, что труднее всего переходить на русский было тем деткам, которые уже успели с первого по четвертый класс отучиться на белорусском.
«Этим ученикам было тяжело внезапно переходить на русский, так как они знали все термины на белорусском языке, им уже было проще продолжать обучение по-белорусски, но такой возможности уже не было. Родители же русификацию школы, как и белорусификацию, воспринимали по-разному. Кто-то радовался, что наконец ребенок будет учиться на русском, а другие наоборот возмущались тем, что школу русифицировали. Но если говорить в целом, то в те времена языковой вопрос большую часть общества вообще не беспокоил. У нас не наблюдалось какой-то напряженности насчет того, сколько государственных языков должно быть в Беларуси, большинство людей об этом не думали, а просто работали и были озабочены тем, как заработать на жизнь».
Летом 1998 года в закон «О языках в Республике Беларусь» были внесены изменения и дополнения. В соответствии с ними была исключена выделенная преамбула и определены в качестве государственных языков белорусский и русский языки. С принятием новой редакции закона о языках от 13 июля 1998 года было прекращено приоритетное развитие белорусского языка, а также отменена государственная программа ее развития.
С тех пор ситуация с использованием белорусского языка в образовании, законотворчестве, медиа и общественной жизни с каждым годом становится хуже. Если в 1999 году белорусский язык называли родным 85,6% белорусов, то по данным последней переписи 2019 года — 61,2% населения.
«Наша Нiва» — источник качественной информации и бастион беларущины
ПОДДЕРЖАТЬ «НН»