Рассказ одного из тысяч россиян, бегущих от мобилизации в Казахстан.
После объявления мобилизации тысячи россиян начали экстренно уезжать из страны. Почти 100 тысяч из них уже въехали в Казахстан. После многочасовых очередей на границе россияне, едущие из европейской части страны, оказываются в ближайшем крупном городе Казахстана — Уральске. Доступное жилье там очень быстро закончилось, но приезжающим помогают местные жители. Причем не только волонтеры — например, эмигрантов принимает уральский кинотеатр Cinema Park.
«Медуза» поговорила с россиянином, бежавшим от мобилизации, который провел первую ночь в Казахстане именно в этом кинотеатре. Вот его рассказ:
— Я решился уехать, потому что вообще не было понимания, уверенности в завтрашнем дне. Было страшно. Беспредел в плане мобилизации, призыва. Полная дезинформация, несоответствие официальной информации [реальному положению дел] по поводу «частичной мобилизации».
Плюс у меня на носу был отпуск. Я не хотел застрять — в самом плохом случае, когда объявят о закрытии границ. Не хотел застрять и быть, возможно, призванным.
Принял решение достаточно резко, буквально за несколько суток до отъезда. Очень нервничал, из головы все это не выходило. Даже не мог работать несколько дней, брал отгулы.
Выезд спланировал экстренно. Семья отреагировала положительно. То есть они, очевидно, не были очень рады этому, но и очень расстроены тоже не были, они все понимают. И для них важно, видимо, защитить меня. Это нормально. Поэтому они просто сказали: «Хорошо, мы поддерживаем. Делай то, что тебе нужно [сделать]». Но чувствуется, что напряжение сильное, они нервничают и будут переживать — потому что вся эта история, скорее всего, не закончится быстро.
Собирались мы с товарищами из различных областей — друзья, коллеги. Изначально никто серьезно не рассматривал экстренный отъезд. Это все было на таком уровне — как игра какая-то, как сериал. Мы обсуждали, брейнштормили: как можно выехать, откуда можно выехать и как это сделать максимально эффективно. Ну, аналитический мозг разработчика (наш герой работает в IT, — прим. «Медузы») сыграл свою роль.
Решились в итоге не все. Принять такое экстренное решение было непросто, и не все смогли это сделать: у кого-то семьи, у кого-то обстоятельства другие, кто-то просто не смог решиться. В итоге мы поехали вдвоем с другом.
Ехали из Казани в Самару — на рейсовом автобусе, около восьми часов. Из Самары бомбилы довозят в любое место за определенную цену — ну, естественно, завышая ее. Проблемы уехать не было вообще.
Из Самары поехали до ближайшего населенного пункта и КПП. На «Яндекс. Картах» пробка из машин в очереди была порядка 20 километров. Было безыдейно в принципе тут оставаться, и все водители местные настоятельно советовали ехать до Теплого — это [другой] КПП в объезд.
От Самары до Теплого вышло часа четыре. Там очередь из машин тоже достаточно большая, пропускная способность низкая — КПП не готов было принять такое количество людей. Когда подошли, увидели человек, наверное, 250 [в очереди]. Все нормально себя чувствуют, все адекватные вроде со стороны. В очереди дали маркер и сказали: «Напиши свой номер, следующий, ты будешь такой-то, мы все записываемся в очередь — пишешь себе на запястье перманентным маркером и отдаешь дальше». Соответственно, у кого маркер — тот крайний. Новые люди подходят, записывают свой номер. Тот день начался со сто сорок какого-то номера, по-моему.
Первую половину дня происходило все достаточно организованно — это было утром [25 сентября]. Мы простояли, наверно, где-то часа четыре в таком режиме — посидел, постоял, отошел, поболтал, все было спокойно. Часов четыре-пять мы простояли так. А после обеда начался какой-то треш. Начали приходить люди, которые не записывали свой номер, не знали, что такое эта [наша] очередь, нагло пролезали к воротам. К вечеру все кончилось тем, что у ворот просто была свалка людей. Люди наседали при открытии ворот так, что калитка чуть не срывалась. Пограничники, естественно, ругались.
Схема была такая: за раз заходят десять человек. Одна итерация — примерно 45 минут — час. Все происходит достаточно медленно, плюс нужно еще и машины пропускать. То есть где-то раз в час проходило десять человек. Были те, кто проходил через шлагбаум без очереди: женщины с детьми и их мужья, семьи (таких прошло где-то восемь).
Все это было похоже на то, как выдавливаешь кошачий корм из пакетика. Ворота открываются, ты толкаешь свое тело в массу людей в надежде, что продвинешься дальше.
В итоге мы простояли с шести вечера до часу ночи в одном положении, переминаясь с ноги на ногу — буквально в пяти метрах от ворот, просто в огромной толпе людей. Уже было все равно — номера, не номера, никто уже это не воспринимал. Волонтеры пытались помочь все организовать, но их не слушали.
Прошли мы где-то поздно ночью, получилось около 15 часов пешего ожидания. Интернета в очереди не было, только СМС и звонки. Был дождь, мы мокли (не было возможности отойти переодеться, потому что потеряешь свое место). Были добрые люди, кто-то делился теплой одеждой, пледами. Были волонтеры со стороны российской границы — они раздавали еду, чай, воду.
Пограничники работали достаточно не спеша, медленно. Девиз был таков: «Все пройдут. Все, но в свое время». Хорошо, что наше время настало. На российской стороне не задавали вообще никаких вопросов, просто в глаза посмотрели, сверили физиономию, штамп поставили, пошмонали вещи — без пристрастия абсолютно — и пустили дальше.
На казахской границе провели в районе 45 минут — часа. Все спокойно — вежливо, добродушно, без раздражения. Прошли за час. Несколько пунктов, несколько этапов. Нужно было получить талон, дальше на досмотр и паспортный контроль. Здесь стандартные вопросы: откуда, куда, с какой целью, транзит, не транзит.
Вообще, через российскую границу прошли практически все — ну то есть мы видели только одного или двух человек, которые обратно вернулись. Видимо, развернули — либо по повестке, либо еще по каким-то серьезным причинам. Человек не объяснил, что случилось. Просто зашел, а потом вышел.
В целом [прошли] даже те, кто принадлежал к категории А [запаса]: те, кто служили, те, кому 20–35 лет. Прошли несмотря на то, что пограничники приходили и твердо утверждали, что те, кто категория А, не проходят, «даже не ждите». Когда в очереди спрашивали их почему и отчего, они уходили от ответа. Но в общем из тех, кто в эту категорию попадал — они пытались все-таки проходить, нервничали, — в итоге никто не вернулся. Я делаю вывод, что они прошли.
С границы тебе — пожалуйста, водители до ближайшего города. Кто-то с оверпрайсом, кто-то предлагал более разумные цены. Мы ехали до ближайшего города — это Уральск. Ехали в районе часа. Жилья, к сожалению, там не было. Арендовать было нереально. Все жилье уже скупили заранее, ночью искать было сложно. Нас подвезли к кинотеатру [Cinema Park]. Можно было заночевать благодаря волонтерам в кинотеатре, в любой мечети и еще каком-то большом месте (не помню).
В кинотеатре было сначала немного людей, потом прибавилось. Как все это выглядело: кинотеатр, стоит охранник и спрашивает, из России вы или нет. Переночевать можно было только тем, кто из России. Дальше тебя проводят на этаж выше, показывают, где туалет, где зал кинотеатра. Пожалуйста, располагайтесь. Покидать здание кинотеатра — ходить туда-сюда — нельзя. В зале нас было, наверное, человек 50, может быть, больше. Сложно сказать. Все просто приходили, в уголочке себе место забивали, раскладывались. У кого коврик, у кого [туристическая] пенка, кто-то прямо на ковролин ложился. Было тепло, комфортно.
В кинотеатре разговоры были о том, что нужно объединиться, ребята сбивались в компании, брали вместе такси, меняли валюту, перемещались, арендовали жилье. Очень многие были не транзитом. Многие планировали оставаться, регистрироваться в миграционной службе, чтобы остаться до 90 дней.
Мы поспали часа четыре и стали думать, что делать дальше. Нас разбудили где-то в одиннадцать утра, сказали, что центр открывается, «пожалуйста, собирайте свои вещи и продолжайте свой путь». Все были вежливы, давали дельные советы, говорили, что можно поесть в столовке в этом же центре, бесплатно попить чай.
Со стороны местного населения — максимальная поддержка. Отношение к нам как к беженцам — к тем, кто бежит из страны под гнетом. Вроде звучит жестоко, но так и есть по сути.